Олег Языков - Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.]

— Да я, товарищ майор, как-то в плен и не собираюсь… — обалдел я.

— Ну, это я так, к слову… — немного смутился майор. — А что ты ТТ не получишь?

— Да никто не сказал, товарищ майор, а я и не сообразил.

— Слушай, Николай Гаврилович, — вдруг загорелся комполка, — а давай-ка подготовь приказик о награждении лейтенанта Туровцева именным пистолетом, а? Так мы и его "Вальтер" узаконим, и никто к парню придираться не будет. Как считаешь?

— Это можно, и правильно это будет… — согласился начальник штаба полка. — А за что наградим?

— Да за что хочешь. За успешное овладение новой техникой, вот. Давай набросай проектик, я его подпишу, а выписку из приказа – лейтенанту. Правильно? Вот и ладненько. Иди, Виктор, отдыхай. Сейчас и мы закончим уже.

Я вышел из прокуренной штабной землянки. Уже ощутимо похолодало. Ноябрь… уже скоро начнется наше контрнаступление. Скорее бы… Пойду-ка я в свою землянку, прилягу до ужина. Знобит что-то… А там и в столовку, может, еще грамм сто дадут?

Но – не получилось. В столовку, я имею в виду. Ужин мне подали как барону ля Реган – в постель. Точнее – в койку, в санчасти. Проснулся я с тяжелой головой, весь горячий и потный. Меня ощутимо потряхивало. Э-э-э, да ты, брат, простыл, видать… Так-то с открытым фонарем летать… Надо к врачу.

Военврач пощупал мой лоб, нахмурился, дал мне градусник. Когда он его посмотрел, то нахмурился еще больше, вынул из стакана с какой-то отвратной медицинской жидкостью ложечку или шпатель, приказал открыть рот и стал изучать мое горло.

— Да у тебя, Туровцев, ангина. Жутчайшая. Где ты так умудрился?

Знать бы – где. Впрочем, в свое время у меня эти ангины чуть ли не каждый год были. Вот и здесь достали.

— Все, будешь лежать у меня. Лечить тебя будем.

И понеслось – таблетки, уколы, полоскания, в общем, — вся радость пребывания в медучреждении. О полетах, естественно, и речи быть не могло. Я еле стоял, но ползал по нужде сам. Через пару дней шум в ушах стих, жар немного отпустил и горло стало получше. Военврач, после моих слезных просьб, разрешил доступ к телу. Первым появился Антоша.

— Салют, командир! Ты как?

— Как, как, хреново, Тоха, сам не видишь, что ли? Про меня не будем, вроде на поправку я пошел. Ты расскажи, как там у вас? На воле? Кто командует звеном, как комэск и все другие?

— А что им сделается, Витя? Летают, дырки привозят. Портят новую технику, бестолочи. Звено Толя Рукавишников водит, пока получается. Комэск просил тебе привет передать. Занят он очень, летает часто. Бои как-то усилились. Каждый день – минимум четыре вылета… Темнеть стало раньше, а то и поболе было бы. Да, кстати, Виктор! Номер-то, какой на машине рисовать? А то звездочки есть, а номера нету…

— Погоди, погоди, Тоха. Голова что-то у меня плохо варит… А со старым номером что?

— Так ведь передали мы соседям несколько самолетов, после того, как новенькие получили. И теперь все придется менять, все номера, коки винтов красить в цвет эскадрильи.

— Так, что? Я сам могу номер выбрать?

— Ну-у, пока да.

— Пятнадцатый не занят?

— Нет. Его, что ли, рисовать?

— Его, Тоха, его.

Пятнадцатый был моим номером в игре. Уже давно. Просто 15-е число – мой день рождения, а если наоборот – 51 – год рождения. Логично, а? И удобно. Может, мне и позывной взять "Пятнашка"? Ладно, с этим пока погодим. Тут я задумался о другом. Надо же! Всего-то девять лет до моего рождения осталось! Вот, как-то я никогда не задумывался – как же близко я от войны прошел…

— Мою машину кто берет?

— Да, понимаешь, Витя, неисправность у нее обнаружилась… Вот я ее и устраняю пока… — хитро посмотрел на меня Антоша.

— Ты, это, Тоха. Не балуй с этим. Это серьезные неприятности может принести. Саботаж это, если строго на дело посмотреть. Не балуй, понял? А то наш особист быстро тебе путевку выпишет. В Сибирь… лесным воздухом подышать.

— Да понял, понял. Не боись, командир! — С тем он и отбыл.

И тут же, вот только подумал о нем, а он уже здесь, в комнату вошел наш особист.

— Ну, что, больной? Гостей принимаешь?

— Да какой ты гость. Ты на земле хозяин…

— Правильно понимаешь, хе-хе… Ну, как ты?

Все опять пошло по наезженной схеме – как ты, как вы и что нового в международном положении СССР? Что на фронте?

— А скажи мне, товарищ капитан (тогда-то, со зла, я его называл по спецзванию НКГБ), если не секрет, конечно, что там с этим сержантом-оружейником?

— Да какой там секрет, Виктор, чмо он болотное, и больше ничего.

Эх, ты! Неужели это самое "чмо", что в своем времени мы расшифровывали как чудак, мудак, очкарик, и здесь и сейчас известно? Вот не ожидал.

— Посмотрели мы его, проверили. В плену не был, подозрительных контактов нет. Ну, я с ним профилактическую беседу провел, попросил твоих ребят посмотреть за ним. В последнее время вроде крутится, суетится. Поглядим еще, посмотрим…

— Еще вот, что, Сергей. Что за немца мы привели? Это уж точно не секрет?

— Точно, точно. Обычный немец, молодой и бестолковый. Ничего не знает, ничего не может, пустышка. Подтвердил он нам некоторые сведения и на том спасибо…

— А ты что хотел, чтобы мы тебе Геринга приволокли?

Особист, довольный, заржал.

— А вот Геринг нам бы не помешал! Да у тебя силенок не хватит такую тушу тащить!

Тут уже заржал я, как представил, как я на себе тащу Геринга. Отсмеявшись, я спросил.

— Что там нового разведка и контрразведка по немцам накопала?

— Да много чего. Не боись, доведут и до тебя, в части, сам понимаешь, тебя касающейся. Могу сказать, что на усиление немцы прислали каких-то асов из 52-й, что ли, эскадры. Вот выздоровеешь, повстречаешься в воздухе, привет от меня передашь.

Я задумался. Это серьезно. Как бы они ребят не подловили. Опытные, гады.

— Сергей, ты мне вот что скажи… Помнишь, тот майор, ну на совещании, из разведотдела дивизии, про радиоперехваты говорил. У нас ведь тоже немцев слушают?

— А как же? Конечно, слушают, — удивленно посмотрел на меня особист.

— А почему же вы нас, летчиков, не информируете? Ты пойми, Сергей, что расшифровка записей радиопереговоров немцев в воздухе нам многое может дать. От психологического портрета немецкого летчика, до раскрытия их тактики…

Тут я заткнулся. Лицо капитана Сереги (а, точнее, — лейтенанта ГБ Иванецкого,) выразило живейший интерес. Да-а, это я дал маху. Не тому, в общем, я дал. И сейчас он меня будет иметь. А лицо-то, лицо… Вот, посмотрел бы кто из наших правозащитников и общечеловеков на этого молодого капитана из особого отдела, — враз бы жидким поносом обделался бы. Что и говорить – это школа! Да еще какая школа!

— А вот скажи мне, Витюшенька, откуда простой паренек из райцентра из-под Смоленска знает такие выражения, а? Я и то это только недавно на спецкурсе услышал.

Я покрылся цыганским потом. "Ты ничего странного не слышал, Сергей. Мы просто сидим и по душам говорим с летчиком Туровцевым. Он простой, нормальный парень. Интересно рассуждает – это да, но ничего странного, ничего выходящего за рамки. Все нормально, все в порядке… в порядке… в порядке…"

— Что ты сказал, Виктор? Отвлекся я что-то…

— Я говорю, почему же вы нас, летчиков, не информируете?

— О чем?

— Да о радиоперехватах переговоров немцев в воздухе! Понимаешь, зная их летчиков, заранее можно предсказать, что они будут делать и как делать, когда подойдут к своим на помощь, на какой высоте, сколько у него бензина, снарядов. Да и многое другое, понимаешь? Вот, например, бьем мы немцев. Они, естественно, кричат по радио: "На помощь! На помощь! Нас обижают!" И тут же – съем информации. На каких аэродромах противника всплеск радиопереговоров? Сколько новых голосов? Кто это? Как ни натаскивай летчиков по правилам радиообмена, в горячке он обязательно что-нибудь, да болтанет. Либо имя назовет, либо пообещает скорую помощь и время подлета, либо еще чего. А наши сразу нам: "Внимание, мол, с аэродрома такого-то зафиксирован взлет такой-то группы, ведущий такой-то. Ориентировочное время подлета – такое-то." И нам все ясно! А сейчас… сам знаешь. На хрена нам такая разведка, которая важнейшие сведения от нас утаивает?

Тут задумался уже Сергей. Крыть ему было нечем.

— Слушай, ты, конечно, прав. Никакого секрета эти переговоры из себя не представляют. Это же идет в открытый эфир, чего уж тут секретить? Если немецкий знаешь – бери ручку, тетрадку и пиши. И, знаешь, что? — загорелся капитан Иванецкий, — Я тут недавно на спецкурсах был… Есть такая штука – психологический портрет называется. В общем, долго тебе объяснять. Но человека раскрывает, как под рентгеном. Практически все про него можно сказать. Что скажет, как поступит. Вот бы вам и дать его по немецким летчикам-то, в раскладочке! Надо с начальством это дело обкашлять, может интересно получиться! Молодец, Виктор, навел меня на мыслю хорошую. Ну, я побежал? Давай, пока!